Шаламов Михаил - Дорога На Кильдым
Михаил Шаламов
Дорога на Кильдым
Они шли и шли по раскисшей земле мимо угрюмых сосен, чувствуя, как с
каждым шагом на сапоги все сильнее наматывается тугой жгут усталости,
давит ногу, мешает идти. Регулярно, через каждые два часа, их обстреливали
из минометов. Иногда, близоруко сощурившись, смерть бросала мины далеко
вперед; и тогда фонтаны грязи ликующе поднимались к вершинам деревьев,
пугая тяжелую, тревожно насторожившуюся тишину. Но когда смерти надоедало
играть с людьми в прятки, и она, словно избалованный ребенок, кидала
горсть горошин в толпу оловянных солдатиков, на тропе оставались свежие
глиняные холмики с пробитыми солдатскими касками наверху. А живые шли
дальше, не оглядываясь на могилы товарищей, не сделав над ними прощального
залпа.
Геня Несмертный, партизан из отряда Майбороды, умирал в кустах возле
тропинки. Когда он очнулся, в памяти оставалось только надсадное сипение
мины, взметнувшееся возле корней пламя, долгий полет в никуда и почему-то
чувство досады.
Он попробовал встать, но тело не слушалось; Левая рука была как
неживая, а из правой Геня никак не мог выпустить приклад ППШ.
По тропинке мимо него, там, где недавно прошли партизаны, теперь
двигались немцы. Они шли налегке. Только некоторые, сменяя друг друга на
остановках, тащили минометы и серые снарядные ящики.
Сейчас, когда Гене нечего было терять, он хотел одного: прихватить
кого-нибудь из этих коричневых от грязи солдат к себе в попутчики. "А если
вдруг повезет, и пришью сразу двоих, скажу там, на небесах: спасибо богу,
дьяволу, или кто там у вас сейчас..."
Но вражеские солдаты в прицельной рамке двоились и плясали. К тому же
пальцы задубели от запекшейся крови и гнулись плохо. Геня с трудом
отцепился от ППШ и сунул непослушные пальцы в рот, зубами соскабливая с
них солоноватую корку.
Теперь он донял, что не будет стрелять в эту безлико кишащую массу
гитлеровцев. Ему и его пулям нужен был один, которого они узнают в лицо и
не промахнутся ни за что на свете. Человек, с которым Геня долгие недели
делил постель из елового лапника и скудный партизанский паек.
Дорога на Кильдым... Кто знал, что она окажется такой долгой? Кто знал,
что тракторист из Кынищ Игнат Мацюра, предав товарищей, поведет
гитлеровцев по следам отряда? Кто знал?..
Геня напряг слепнущие глаза, вглядываясь в чужие небритые лица. Пальцы
его снова вцепились в приклад автомата. Он считал секунды. Вот сейчас,
сейчас должен мелькнуть знакомый курносый нос и темный чуб над глазами
предателя. Но они все не возникали в сгущавшихся сумерках, все не
появлялись перед плывущей Гениной мушкой. А секунды жизни шли... Из-под
его изжеванного осколками тела расползалось по земле алое пятно. Стебли
молодой травы при встрече с ним ржавели и клонились долу, как обожженные.
Он готов был встретить картины своей несуразно короткой жизни, которые,
говорят, всегда посещают умирающих. Ему хотелось увидеть батю. Не так, как
раньше, когда вспоминались только шершавые и черные от въевшейся угольной
пыли ладони да колючие усы, а полностью. Сегодня он увидит батино лицо.
Геня был в этом уверен. Иначе зачем же тогда умирать?
Дышать было все труднее. Невыносимым был терпкий запах смолы, которой
залечивало свои раны дерево. Откуда-то сверху упала на ствол автомата
тяжелая смоляная капля, вспыхнув на мгновение живым янтарным огнем. Гене
вдруг вспомнилось, что вот так же, вспыхнув, как эта капля, падал утром в
лес) потрепанный партизанский "Дуглас", посланный из Кильдыма за ранен
