Шаламов Михаил - Ночь Любви
МИХАИЛ ШАЛАМОВ
НОЧЬ ЛЮБВИ
Цыганка нагадала мне ночь любви. Ну не дуры ли эти гадалки!
Она остановила меня на углу, возле хлебного магазина, когда я, сильно
припозднившись, возвращался домой после профсоюзного собрания. Дебаты в тот
вечер шли немилосердные. Докладчик попрал регламент, и в прениях
участвовали человек двадцать. Спорили, орали с трибуны, а к единому мнению
так и не пришли. А я всю эту бодягу стенографировал и завтра должен буду
подготовить по итогам собрания разворот в номер нашей многотиражки.
И вот когда я, злой на все на свете и уставший, уже подходил к своему
дому, меня остановила цыганка. Я не хуже других знаю, что при встрече с
цыганкой не стоит смотреть ей в глаза - тогда есть шанс проскочить.
А здесь я зазевался и влип, как кур в ощип. Вот и получил от нее за
свой кровный рубль "ночь любви" и "дальнюю дорогу". Ну, с "дальней дорогой"
все более или менее ясно - через неделю мне предстояла командировка в
Палазну. А с "ночью любви" цыганка "пенку дала", как выражается наш
брат-газетчик.
"Хм! Ночь любви,- внутренне усмехнулся я,- легко сказать- ночь любви,
когда тебе тридцать, вдрызг поссорился с единственной любимой женщиной, а
при росте метр семьдесят пять ты весишь сто шестнадцать килограммов". В
общем, я хмыкал над глупой цыганкой всю дорогу до дома. "Ночь любви -
придумает тоже"...
В подъезде снова темень была несусветная. Влюбленные парочки здесь
каждый вечер выворачивают лампы, чтобы им не мешали целоваться. На площадке
между первым и вторым этажами я остановился. Там на перилах меня ждал
мстительный кот Гименей. С недавних пор эта тварь подкарауливает меня по
вечерам в подъезде и набрасывается из темноты. Уже два года Гименей живет в
нашем подъезде и мерзко орет ночами. В беседе с его хозяйкой я как-то
посоветовал кастрировать кота. Гименей все слышал и начал мстить, а это в
конце концов надоедает. Его зеленые глаза смотрели сейчас на меня сверху.
"Прыгнет, гад, и в лицо вцепится",- подумал я и, пытаясь опередить кошачий
прыжок, изо всех сил послал ему навстречу свою спортивную сумку, качнув ее
за длинные ручки. Когда сумка уже врезалась куда-то между зеленых глаз, я
вспомнил о лежавших внутри бутылках "Тархуна". "Похоже, каюк пришел
животному!" - успел пожалеть я его.
В этот момент тьму подъезда прорезал гортанный, совсем не кошачий
вопль, и кто-то большой, гораздо крупнее кота, рухнул в лестничный проем. Я
спустился вниз и, одну за другой зажигая спички, осмотрел закуток под
лестницей. Никого. Чертовщина какая-то!
Я ощупью поднялся к себе на пятый этаж. Долго не попадал ключом в
замочную скважину. Потом вошел в прихожую и переобулся. На свету первым
делом открыл сумку и проверил бутылки. Обе целы. Отнес сумку на кухонный
стол и включил свет в комнате. Там в кресле возле телевизора сидела женщина
изумительной красоты. Такая красивая, что я не очень задумался, откуда она
взялась.
- А, Мих Квадрат, собственной персоной,- с неуловимым акцентом сказала
она. Я молча кивнул. Совсем это мне не понравилось, что она назвала меня
студенческим полузабытым прозвищем. А в голове вдруг встало дурацкое
предсказание цыганки. Тьфу ты, наваждение какое!
- А я тебя жду,- интимно сообщила мне дама, вставая.- У тебя здесь не
найдется рюмочки коньяка?
- Найдется,- я кивнул в угол, где еще со вчерашнего вечера стояла
бутылка, недопитая поэтом Юркой. Там же горкой лежали наши бокалы. Я взял
оба, сполоснул их под краном и плеснул коньяка, жалея, что это "Белый
аист", а не "Камю" или
