Шалин Анатолий - Сокровище
Анатолий Борисович Шалин
Сокровище
- Никто у нас о нем ничего не знает. Кто он? Откуда? У нас тут всякий
народ бывает: охотники, лесорубы, туристы, бродяги разные, по вопросов
никто никому не задает. Я так думаю,- сказал Лестел, разминая сигарету.-
Захочет человек - сам все расскажет, а нет, так вы, кроме вранья, все
равно из него ничего не вытянете. А этот к тому же вроде как немой был, то
есть все, что вы ему говорили, понимать он понимал... и насвистывал иногда
что-то протяжное, но чтобы по-нашему говорить, этого не было. У нас его
Иностранцем прозвали. Чужой он был какой-то, не такой, как все. Посмотришь
- кажется, обычный человек перед тобой. Руки, ноги, голова и все прочее
наличествует, вроде придраться не к чему, а приглядишься - не то, так и
чудится в нем что-то непонятное.
Роста он был длинного, метра два, не меньше, голова большая, волосы
серебристого цвета с этаким свинцовым отливом. Сколько ни смотри, не
понять: седина это или окрас такой. И глаза у него были нечеловеческие,
зрачки огромные, какие, знаете, бывают у кошек в темноте.
Одевался он странно: жара стоит или холодный ветер с дождем, у нас, сами
знаете, какие ветры бывают, а он вечно в одном и том же темном комбинезоне
в обтяжку, застегнут до подбородка. Ткань блестящая, искусственная кожа,
должно быть, или еще какая синтетика, сейчас много такого барахла
выпускают.
Лестел бросил в костер толстое сучковатое полено и посмотрел на Хантера и
Саймона, двух молодых охотников, лениво слушавших его.
- Так вот, чем он здесь занимался, одному черту известно. Как появился в
поселке, так целыми днями и бродил от двора к двору, а к вечеру всегда
исчезал, свернет в лес - и нет его до утра. Может, у него там шалаш был
или еще что, не знаю. И самое непонятное, что вроде ничего ему у нас и не
надо было. Другие как: приходят за покупками - соль там, сахар, патроны, а
этот сядет на камень у обочины и смотрит, чем ты занимаешься. Смотрит и
молчит, и лицо у него при этом такое разнесчастное, словно его избил кто
или он три дня ничего не ел. А в глазах - тоска зеленая. Крикнешь ему
бывало: "Ну, чего вытаращился! Иди сюда, помоги дрова пилить. Или, там,
сена побросать". Подойдет, поможет, сделает даже с удовольствием, а деньги
за работу предложишь или выпивку - не понимает, вытаращится на тебя, как
баран на новые ворота.- Лестел задумчиво сплюнул в костер, словно
допуская, что под луной встречается еще очень много темного и
непостижимого.
- А между тем - продолжил он свой рассказ,- дураком Иностранец не был.
Как-то раз, помню, Марка, моего приятеля, сынок Лоус свой тарантас
ремонтировал. Машина древняя, давно ее пора было сдать в утиль, но Лоус
все ремонтировал, другой-то у него не имелось. Когда он в этом гробе
выезжал, страшно смотреть было, сколько возникало дыму и грохота. Бывало,
пешком быстрее дойдешь, чем на этой рухляди. А уж пока ее заведешь, семь
потов сойдет... Вот Лоус все и чинил ее, из сил выбился и уже плюнуть
хотел и выбросить свою развалину, да в это время Иностранец подвернулся.
Тоже смотрел, смотрел на возню вокруг этой телеги, а потом подошел,
вежливо, знаками, попросил отойти всех подальше и полез в мотор. Полчаса
он там копался, что-то крутил, винтил, затем всю машину обнюхал, вытер
руки и отошел в сторону. Лоус с некоторой опаской вернулся к своему
автомобилю, включил - работает. Вот уже год с тех пор раскатывает - ни
разу не только не ремонтировал, а даже в мотор не заглядывал. И скорость
такую автомобиль стал раз
