Шевченко Тарас - Близнецы
Тарас Шевченко
Близнецы
Всему просвещенному миру известно и переизвестно, что понедельник -
день критический или просто тяжелый день и что в понедельник всякий более
или менее образованный человек не предпримет ничего важного. Он лучше
пролежит целый день; хотя бы там, как говорится, само дело просилось в
руки, он перстом не пошевелит. Да и в самом деле, если хорошенько
рассудить, если мы из-за презренного серебреника надругаемся над
священными преданиями старины, что же тогда из нас будет? И выйдет
какой-нибудь француз или, чего боже сохрани, куцый немец, а о типе или,
так сказать, о физиономии национальной и помину не будет. А по-моему,
нация без своей собственной, ей только принадлежащей, характеризующей
черты похожа просто на кисель, и самый безвкусный кисель.
Но увы! не так думают прочие. Например, наше военное сословие далеко
отстало от современников на пути просвещения. Они, например, не веруют
вовсе в понедельник и легкомысленно называют этот священный завет отцов и
дедов наших бабьими бреднями. Боже мой, боже, вот до чего мы дожили. А
попросил бы я это усатое сословие1 заглянуть, например, хотя бы в
"Письмовник" знаменитого Курганова2: там именно сказано, что еще древние
халдейские маги и звездочеты, а за ними и последователи учения
Зороастрова3 неукосненно веровали в критичность понедельника. Так вот
поди, толкуй ты с беспардонною военщиною. Военный, вполне военный человек,
- он лучше загнет лишний угол или возьмет у жида лишнюю бутылку
самодельного рому, так называемого клоповика, чем выпишет мудрую книгу
какую-нибудь, хоть, например, "Ключ к таинствам природы" Эккартсгаузена4 с
прекрасными рисунками знаменитого нашего Егорова5. Так где тебе, и слушать
не хотят.
Я все это речь веду к тому, терпеливый читатель, что, поругавши
освященные многими и премногими годами верования предков наших, именно в
понедельник рано утром из уездного города П., и губернии тоже П., выступил
в поход не то гусарский, не то уланский полк, не помню хорошенько. Помню
только, что сбор в трубу трубили, поэтому и надо думать, что полк был
кавалерийский, а если б был пехотный, то сбор били бы в барабан.
Входит и выходит из села или городка полк, - это два великие события, а
особенно если полк, чего боже сохрани, простоит на квартирах хоть
несколько дней; тогда выход его сопровождается слезами и очень часто -
самыми искренними слезами. Я это говорю только в отношении прекрасного
пола. А насчет мужей и женихов я не говорю ни слова. И ни слова также не
скажу о выходе реченного кавалерийского полка из реченного города
П[ереяслава], разве только, что многие мирные гражданки провожали полк,
хотя погода не совсем благоприятствовала, потому что шел затяжной дождь
или, как назвал его покойный Гребенка6, ехидный, сиречь мелкий и
продолжительный. Но, невзирая на этот ехидный дождь, многие из гражданок
провожали усачей своих до села N., другие до местечка Борисполя, а
остальные, и самые бескорыстные, провожали даже до пределов киевских, то
есть до переправы на Днепре. А когда полк благополучно переправился, то и
они, поплакавши немного, тоже переправились через Днепр и разбрелися по
великому городу Киеву и скрыли свои преступления и стыд в глухих притонах
всякого разврата.
Таковы результаты продолжительной стоянки самого благовоспитанного
полка.
В тот же понедельник, поздно вечером, молодая женщина возвращалась в
город Переяслав по киевской дороге и, не доходя до города версты четыре,
как раз против Трехбратних мог
