Шендерович Виктор - Трын-Трава
Виктор Шендерович
Трын-трава
Рассказ
Максиму Солнцеву
1
На самом деле все должно было случиться не так.
Если бы этот придурок не попросил карту на шестнадцати очках, девятка
пришла бы к моим двенадцати, дилер бы сгорел, и всем было бы лучше - и мне, и
придурку, а дилеру все равно, потому что деньги не свои.
И я бы ушел из-за стола, и на улице встретил небесной красоты создание, и
на весь выигрыш купил бы цветов, и черт знает чем занимался бы с небесным
созданием всю ночь - вместо того чтобы сидеть в "обезьяннике" после того, как,
выйдя из казино, с досады послал в даль светлую милиционера, приставшего с
проверкой документов.
Короче, вечер не сложился.
И все-таки, вспоминая ту девятку, приятно думать, что все могло быть
совсем по-другому...
2
Царь Петр Алексеевич третий месяц жил под чужим именем в городе
Амстердаме, изучая точные науки, фортификацию и корабельное ремесло. Не забавы
ради он мозолил руки на верфях Ост-Индской компании - была у него дальняя
мысль по возвращении на родину поставить на уши златоглавую, выписать клизму
дворянству, дать пендаля боярам - и, начавши с осушения чухонских болот,
сделать Расею мореходной державой с имперскими прибамбасами.
Чтоб боялись и на много веков вперед вздрагивали при имени.
Крови - знал государь - будет залейся, но как раз крови он не страшился.
Привык с малолетства, что без юшки на родине обеда не бывает, а если праздник
без смертоубийства - то вроде и вспомнить нечего. А тут целая империя.
Короче, были у Петра Алексеевича большие планы на жизнь. Но однажды... -
впрочем, будем точны. Не однажды, а именно вечером пятого октября 1697 года,
возвращаясь в посольство, государь проскочил нужный поворот - и еще минут
пять, грезя о державе, мерил сапожищами амстердамские каналы, пока не очнулся
в совершенно незнакомом месте.
Желая узнать, где это он и как пройти до дому, царь заглянул в ближайший
кабак - и остановился, пораженный незнакомым запахом, висевшим в помещении.
Сладковатый запах этот шел от полудюжины самокруток, тлевших в узловатых
моряцких пальцах.
Будучи человеком любознательным, царь прямо шагнул к народу и на плохом
немецком попросил дать ему курнуть. Ему дали курнуть, и государь, выпучив
глаза еще более, чем это организовала ему природа, в несколько затяжек вытянул
весь косяк. Хозяин косяка попробовал было протестовать и даже схватил царя за
рукав, но получил по белесой башке русским кулаком и, осев под стол, более в
вечеринке не участвовал.
Царь докурил, под одобрительный гул матросни выгреб из карманов горсть
монет и потребовал продолжения сеанса - ибо зело хорошо просветило ему голову
от того косяка.
А именно: увидел царь город на болотах, мосты над рекой, львов у чугунных
цепей, и дворец, и фейерверк над дворцом. Потом по широкой воде поплыли
корабли, и уже на средине косяка выяснилось, что плывут те корабли не на
чухонских просторах, а в каких-то субтропиках.
К концу первой закрутки был взят Азов. Турки бежали, растворясь в районе
кабацкого гальюна. Матросы с уважением прислушивались к ошметкам басурманской
речи; иноземных галлюцинаций они не понимали, но разумели масштаб.
Когда, круша инвентарь, царь принялся собственноручно мочить Карла
Двенадцатого, хозяин кабака попросил очистить помещение. Не рискуя тревожить
детину, просьбу свою он обратил к соотечественникам. Матросы взяли детину под
руки и осторожно, чтобы не помешать течению процесса, вывели его на воздух.
Шедший в беспамятстве бормотал, дергал щекой и вращал гл
