Шихлы Исмаил - Буйная Кура
Исмаил Шихлы
БУЙНАЯ КУРА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
От подножья холмов, по отлогой наклонной местности дома села Гейтепе
рассыпались до самой Куры. С плоскими крышами, наполовину вросшие в землю,
эти дома вернее было бы называть землянками. Но все же никто, приглашая
гостя или соседа, не сказал бы: "Милости просим в нашу землянку", но всякий
говорил: "Заходите в мой дом". Хотя тут же стояли изредка и высокие
каменные дома. По сравнению с другими низенькими, земляными домами они были
как бравые всадники-офицеры рядом с однообразно-серой распластавшейся по
земле пехотой. Это-то "войско", рассыпавшись вдоль Куры, и представляло из
себя село Гейтепе.
С осени шли дожди. Перемежаясь, они и зимой поливали землю. Поэтому,
едва почувствовав приближающееся весеннее тепло, травы ярко зазеленели и
пошли в рост. Еще не кончился апрель, а уж все - и дворы, и проулки, и
гумны, и даже крыши домов - покрылось яркой и обновленной зеленью.
Даже тропинки от двора к двору, тропинки от дворов до дороги, тропинки
от деревни до обрывистого берега Куры тоже местами покрылись зеленой
шелковистой щетинкой. Холмы в верхней части села, коричневые и желтые в
обычный засушливый год, теперь выглядели необычно, нарядно, празднично.
Луга, представляющие собой пересохшие, жесткие клочки, вот-вот зацветут,
украсятся цветами.
Одна только главная дорога, проходящая мимо села в сторону Тифлиса,
как будто не испытала благотворного веяния весны. Все так же поблескивая
белым холодным камнем, она равнодушно пересекала косогоры, холмы, ущелья и
скрывалась, исчезала вдали. Но и то кое-где, в особенности по ее обочинам,
пробивалась молодая трава.
Все в селе Гейтепе было так, как и прежде. Над домами в урочное время
подымались дымки. Скот, подгоняемый криками и взмахами рук, спускался к
Куре. Девушки и молодые женщины шли с кувшинами к той же Куре по извилистым
каменистым тропинкам, ласточки резали воздух над землей, прикасаясь
грудками к нежным цветам, а потом летели все к той же единственной,
незаменимой Куре, набирали полные клювики воды и мчались к гнездам, к
птенцам. Не только люди, но и птицы вырастали здесь, вспоенные холодной и
быстрой Курой.
Ничего этого: ни травы, ни цветов, ни птиц, ни ласкового апрельского
солнца - не видела Зарнигяр-ханум. Прижимаясь щекой к ярко-синей балясине
веранды, она горько плакала. От краски холодило щеку, но и этого не ощущала
плачущая женщина. Тень огромного коршуна скользнула наискосок по двору.
Собаки загремели цепями и зычно залаяли. Куры и цыплята от страха брызнули
во все стороны и забились кто-куда.
Но и тут Зарнигяр-ханум не подняла затуманенных слезами глаз. Оправив
на голове келагай, она спустилась с веранды и неуверенной походкой, словно
не зная и не думая куда, по тропинке побрела к Куре.
Солнце уже высоко поднялось над землей. Туман, плывший с вечера над
долиной реки, рассеялся. К тому же на рассвете прыснул небольшой дождик и
еще больше освежил землю. Он оставил на пыльной дороге темные крапинки, а
на траве тяжелые блестящие капли.
Кура местами, урча, подмывала и подрывала крутой высокий обрыв, весь
испещренный черными норками ласточкиных гнезд, местами расплескивалась по
отмели и даже образовывала тихие, почти не текучие, мелкие рукава. На таких
отмелях кипела жизнь. Женщины стирали белье, ребятишки бегали голяком,
высоко разбрызгивая воду, подростки громко кричали, загоняя в реку
бойволиц, ласточки, растревоженные этими криками, носились во множестве,
так и сяк перечерчивая воздух черны
