Шихлы Исмаил - Дон-Кихот
Исмаил Шихлы
ДОН-КИХОТ
Он отошел в сторонку. Боль началась в левой стороне груди, потом,
усилившись, отдалась под лопаткой, и он понял, что это сердце. Чтобы никто не
заметил его состояния, он отвернулся к окну. Достав таблетки, которые на
всякий случай всегда носил при себе, он положил одну под язык. Потом сделал
вид, что смотрит в окно.
Такого с ним уже давно не случалось. Он по-прежнему принимал участие в
научных собраниях и диспутах, выслушивал как справедливую, так и
несправедливую критику в свой адрес, знал, что про него порой пишут анонимки,
насквозь пропитанные инсинуациями. Бывало и так, что иные из его вчерашних
студентов, которых он в свое время воспитывал, учил уму-разуму, водил, как
детей, за руку и ставил на ноги, и которые сейчас являлись обладателями ученых
степеней и должностей, - бывало, что они открыто, а главное - несправедливо
трепали ему нервы и всячески досаждали. Он смиренно терпел все это. Но удар,
который был ему нанесен сегодня, явился для него слишком тяжелым и
неожиданным. И надо же, чтобы это случилось именно сегодня, когда он,
встретившись с коллегами и друзьями, поздравлял их с началом учебного года.
Они собрались в фойе. Студенты, возвратившиеся после летних каникул,
окружили их. Веселые и возбужденные, они тепло приветствовали своих
преподавателей. И тут один из них привел всех в недоумение. Здороваясь, он
пожимал руки преподавателям, а когда очередь дошла до Умид-муаллима,
демонстративно отвел руку. Студенты от удивления разинули рты. Кое-кто из
преподавателей сделал из чувства вежливости вид, что ничего не заметил. Но
парень своего уже добился. Дело было сделано. И, словно совершив нечто
значительное, он небрежно сунул руки в карманы и удалился. Товарищи сбились
вокруг него плотным кольцом.
- Ты что, Салман? Спятил?
- А что было?
- Он же столько хорошего для тебя сделал. И это твое спасибо?
- А чего он для меня сделал?
- Да ничего особенного. Просто целый семестр выплачивал тебе стипендию из
своего кармана.
- А мне-то что? Не срезал бы на экзамене, не платил бы. Это было сказано
громко, для всех. Казалось, что Салман не прочь голосовые связки сорвать, лишь
бы его все слышали.
От принятой таблетки по груди Умид-муаллима разлился холод. Приятная
прохлада проникла в.сердце, и ощущение было таким, будто расширилась грудная
клетка. Он глубоко и жадно вдохнул. Он прислушивался, как постепенно затихает
в сердце тягучая, ноющая боль. Словно кто-то разжимал тиски. "И чего это
Салман на меня взъелся? Странно. Но, может, я в чем-то не прав?" Он задумался,
стараясь вспомнить все по порядку...
Когда Салман тянул билет, руки его слегка дрожали. У него были совсем не
подобающие студенту широкие и пышные, закрученные на концах усы. На лице у
него вначале проступили красноватые пятна, а потом оно стало белым, как
полотно. Не разглядев даже, что в билете, он тут же отложил его и потянулся за
другим. Столкнувшись со взглядом Умид-муаллима, он остановился.
- Можно поменять?
- Пожалуйста. Это твое право.
Он взял второй билет и снова отложил. Казалось, что рука его коснулась
раскаленного железа. Он уставился на Умида. Глаза его выражали немую просьбу.
Менять билет в третий раз было не положено. Но Умид молча, кивком головы,
разрешил. Лицо Салмана просветлело, он был благодарен преподавателю за его
доброту. Вытащив в третий раз билет, он проследовал с ним к дальнему столу.
Достал бумагу и ручку. Потом принялся крутить чуб, морща при этом лоб, и
ерзать. Немного погодя, о
