Шишков Вячеслав - Коммуния
Вячеслав Яковлевич ШИШКОВ
КОММУНИЯ
Рассказ
Село Конево стоит в заповедном лесу. Место глухое, от города дальнее,
народ в селе лохматый, темный, лесной народ.
Помещика Конева, бравого генерала, владельца этого места, еще до сих
пор помнят зажившиеся на свете старики: крут был генерал, царство ему
небесное, драл всех как сидоровых коз. Пришла свобода, пала барщина, а
мужик долго еще чувствовал над своим хребтом барскую треххвостку, и все
рабское, что всосалось в кровь, передал по наследству своим сынам и
внукам. Даже до последних дней, когда поднялась над Русью настоящая
свобода, жители села Конева все чего-то побаивались, все норовили по
старинке жить, новому не доверяли - опять, мол, обернется на старое, -
пугались всякого окрика, чуть что - марш в свою нору, и шабаш!
Правда, и среди них были люди кряжистые, хозяева самосильные. Взять
хотя бы семейство Туляевых, их пять братанов, один к одному, рыжебородые,
кудластые, косая сажень в плечах. А главное - очень широки у всех братанов
глотки, и голос - что труба, гаркнут на сходе, так тому и быть, - кривда,
правда, обида ли кому - все равно: мир молчит, терпит.
Да и как не терпеть, надо до конца терпеть, про это самое и батюшка,
отец Павел, каждое воскресенье говорит: "Кто терпит, тот рай господень
унаследует".
Ну, и терпели мужики.
А эти горлопаны, братейники Туляевы, ежели и забрали себе самые
лучшие участки, ежели и поделили не по правде сенокос - пускай! - им же,
обормотам, худо будет: сдохнут - пожалуйте-ка в кромешный ад, на вольную
ваканцию живыми руками горячее уголье таскать.
Пришла несусветимая война, немчура с французинкой супротив России
руку подняли, и всех пятерых братанов Туляевых, один по одному, угнали
воевать. Больше полсела тогда угнали, лишь старичье да самый зеленый
молодняк остались при земле. Ну, что ж: воевать так воевать. Вот весточки
полетели с фронта: тот убит, тот ранен, у этого глаза лопнули от чертовых
душистых каких-то, сказывают, газов. Вой по деревне, плач. Хорошо еще, что
отец Павел неусыпно вразумляет: "Убиенных - в рай", - но все ж таки тяжко
было - в каждой избе несчастье, бабы из черных платков с белыми каймами не
выходят. Только у Туляевых старики и молодухи не печалуются, не вздыхают:
видно, краснорожих братанов ни штык, ни пуля не берет.
А на поверку оказалось вот что: братаны и пороху-то не понюхали, а
сразу, как на спозицию пришли, единым духом записались в дезертиры, да и
лататы: ищи-свищи ветра в поле, до свиданья вам!
Это уж потом все обнаружилось, когда революция пришла. Вернулись
после войны односельчане - кто на деревяшке, кто без руки, с пустым
рукавом, - да и объявили про братанов:
- Дезертиры. Мазурики... Ужо-ка мы их!..
А время своим чередом шло. В селе Коневе все честь-честью: новые
права установили, солдаты разъясняют все по правде, лес поделили, барский
дом сожгли. Ах, сад? Яблоньки?.. Руби, ребята, топором! Ну, словом, все
по-настоящему, везде комитеты, митинги, очень хорошо.
И, говорят, в Питере новое правительство сидит: генерал Керенский,
князь Львов, еще какие-то правильные господа, все из бар да из князей,
очень даже замечательные, и простому народу заступники. Ха-ха!.. А сам
государь-император будто бы в Литовский замок угодил. Ха-ха-ха!.. Вот так
раз! Отец Павел ни гугу, никакого разъяснения, только и всего, что красный
флаг прибил на крышу, а тихомолком все ж таки старикам нашептывал:
- Годи, крещеные... все обернется по старинке... А смутьянов так
взъерепенят, что...
Шеп
