Шленский Александр - Граната И Браслет
Александр Шленский
Граната и браслет
Я живу в большом доме, и у нас большой двор. Летом у нас во дворе много
зелени, а зимой много снега. А еще много у нас во дворе заборов, гаражей,
всяких беседок и сараев. Есть даже большой, ржавый турник с лесенкой сбоку,
но на нем никто не подтягивается. А еще у нас во дворе часто бывают бомжи.
Они молча приходят с грязными замусляканными сумками и большими мятыми
пакетами, ищут что-то в помойке с суровыми, сосредоточенными лицами,
раскладывают найденное по сумкам и пакетам и идут дальше неторопливой,
пошатывающейся походкой. Один бомж раньше был нашим соседом. Звали его
Николай Николаевич Палтусов, и работал он профессором на кафедре философии в
каком-то институте. Профессор был странноватым человеком. Раза два он
надолго пропадал - месяцев на несколько. Соседи поговаривали, что он в это
время лечился в психбольнице. Когда от него ушла жена, он продал свою
квартиру и мебель, надел старое драное пальто, отрастил щетину и стал
бомжом.
В бывшей квартире бывшего профессора быстро поселилась семья богатых
азербайджанцев, а сам экс-профессор часто появлялся во дворе в своем
неопрятном пальто, как большой и грязный зверь, весь заросший седой грустной
щетиной, со впалыми щеками. Соседи иногда с ним по привычке здоровались, но
он только болезненно морщился, и почти никогда не отвечал. Профессиональные
бомжи пробовали его обижать, но он себя в обиду не давал. Когда те его
подзывали:
-- Поди-ка сюда, Николай!
Он отвечал:
-- Я не НиКолай, а НиДворай, потому что двора своего у меня теперь и
вправду нету.
Тут он перехватывал поудобнее большой суковатый кол, с которым он не
расставался и которым ворошил помойку, и добавлял:
-- А вот насчет НиКолая я очень даже вам не посоветую,- и кол в его
руках описывал в воздухе замысловатую кривую.
Однажды он неожиданно подошел ко мне и, не здороваясь, дал мне в руки
бумажный пакет. И ушел, так ничего и не сказав. Я принес пакет домой и хотел
открыть, но увидел сбоку на пакете корявую надпись, сделанную неверной
рукой: "Вскрыть после моей смерти". Я положил пакет на полку и хотел про
него забыть, но забыть не пришлось, потому что на следующий день я узнал,
что бомж Нидворай, бывший профессор, умер. Вернее его убили. Что
утешительно, так это то, что убил его не преступник, а хороший человек. Убил
его по нечаянности наш участковый милиционер, старшина Леонид
Пингвиздюрченко. Потом рассказывали, что бомж Нидворай подкараулил
участкового, вынул из-под полы грязного пальто большую ребристую гранату,
схватился пальцем за кольцо и нехорошо оскалился. Участковый Пингвиздюрченко
упал в снег и с испугу разрядил в бомжа пол-обоймы. Кто же знал, что граната
бомжа Нидворая была почти целиком сделана из пластилина!
Тело бомжа увезли на скорой, окровавленный снег затоптали, и вскоре все
забылось. И поважнее людей забывают. Ну а я вспомнил про пакет и открыл его
с некоторой осторожностью. А вдруг в нем боевая граната? Хорошо еще, если
пластилиновая. Но гранаты в пакете не было - ни боевой, ни пластилиновой, а
была коробочка с очень странным браслетом, вылепленным опять же из
пластилина. Браслет был украшен осколками разбитого настоящего бриллианта.
Еще в пакете лежала записка мне и письмо к бывшей жене покойного. В записке
бывший профессор просил меня вручить коробочку с браслетом его бывшей жене
Анне Дмитриевне по прилагавшемуся адресу, а письмо опубликовать в ее любимой
газете "Вечерний звон", чтобы его могла прочитать не только Аннна
Д
