Шмелев Иван - Письма И С Шмелева А В Луначарскому
Иван Сергеевич Шмелев
(1873-1950)
Письма И.С.Шмелева А.В.Луначарскому
Предлагаем вниманию читателей письма И.Шмелева из Крыма, адресованные
наркому просвещения РСФСР А.В.Луначарскому. Письма, пронизанные мольбой о
помощи и отчаянием отражают необыкновенно горький период в жизни писателя.
Тяготы материального существования усугубились личной трагедией, связанной с
гибелью единственного сына, расстрелялного без суда красными. Тяжело пережив
эти события, Шмелев в 1922 году по приглашению И.А. Бунина уехал в Берлин,
потом в Париж, где и умер в 1950 году.
Письма публикуются по изданию: "У меня взяли сердце..." ("Лепта", No2,
1993, подготовка текста Ирины Тумашевой).
ПИСЬМО И.С.ШМЕЛЕВА No1
21-XII-20г.
Алушта, д.Тихомировой.
Многоуважаемый Анатолий Васильевич,
Пишу Вам, как писателю-товарищу и как лицу, стоящему во главе Наркома[та]
по просвещению. Некому мне писать больше, я в отчаянии. Вы уж не посетуйте на
меня. Можете помочь - помогите, или я погибну. Все же я российский писатель,
сделал же я хоть что-нибудь доброго в жизни! Зла не делал. Умоляю, помогите.
Дайте мне возможность работать как смогу. Выслушайте. Скоро 3 года, как я живу
в Алуште. Приехал в июне [19]18 г. после тяжелой болезни. Сюда же приехал с
фронта и мой сын, отравленный газами на Стоходе - чтобы увидеть нас, меня и
мать. Он один у нас. Вернуться в Москву осенью б[ыло] невозможно, на Украине
начались действия. В декабре [19]18 г. мобилизация захватила сына, и он
подневольно попал в армию крымск[ого] прав[ительст]ва как бывш[ий]
подпоруч[ик] артиллерии. В марте [19]19 г. сын внезапно эвакуировался с частью
и 7 мес[яцев] мы не имели от него вести, считали погибшим. И вдруг, в начале
ноября [19]19 г., мальчик мой вернулся, больной. Оказыв[ается], был направлен
в Закаспий, там болел желтухой и воспалением и получил по болезни отпуск. До
конца марта [19]20 г. жил с нами, получая отсрочки по болезни. В конце марта
фронтовая комисс[ия] признала его негодным к службе, но несмотря на хлопоты,
сын не мог добиться отставки, т.к. в переходное время (Деник[ин] -
Вранг[ель]), еще не выработаны были правила ухода в отставку. Негодные к
службе д[олжны] были причислиться куда-ниб[удь] и ждать. И сын, не желая
расстаться с семьей, причислился к местной комендатуре, где ему, как явно
больному было поручено присутствовать от военного ведомства в городск[ом]
квартирном отделе. Вот и вся его служба в Алуште. При строгом
переосвидетельствовании, когда брали и туберкулезных, в октябре [19]20 года,
ему дали 3 [-ю] категорию, 2 п [ункт] - служба в тылу, в условиях мирного
времени. Через 2 недели началась эвакуация. Мы имели бы возможность уехать,
прямо скажу, но у меня не было сил покинуть родное. Тоже и мой мальчик. Он
прямо заявил, - что бы ни было, он из России не уедет И он остался с открытой
душой, веря, что его поймут, что он, сколько сможет, будет работать для новой
России, советской, большой, всенародной России-республики...* Искренно и
готовно остался, веря в новое. Тоже и я - с волей работать, как писатель, как
смогу Мы остались. Все эти годы мы жили в большой нужде (у меня здесь
глинобитный домик в 2 комн[аты] и 400 саж[ень]). Жили на скудный заработок от
чтений в Алуште моих рассказов (за эти 2 1/2 г. я не переезжал черты города),
от издания дешев[ой] библиотеки, с гонорара за "Неупиваемую чашу" в сборнике
"Отчизна", за редкие очерки в неофиц[иальных] газетах, едва живших. За эти 2
1/2 г. я не пошел ни на какую службу, ни к какому прави
