Шолохов Михаил - На Юге
Шолохов Михаил Александрович
На юге
Из-за мрачной дымящейся пирамиды угольного шлака встает солнце.
Лиловые тени на снегу удивительно быстро светлеют, а затем крыши шахтерских
домиков, и запушенные изморозью стекла окон, и одетые инеем ветви
придорожных кленов, и далекие синие, заснеженные перевалы холмов вдруг
вспыхивают под солнцем ослепительным розовым пламенем, и еще нестерпимее
становится блеск натертой до глянца дороги.
С востока на запад по широкому шоссе движутся черные колонны людей. В
задних рядах одной из колонн несколько человек, сбавив шаг, на ходу делают
самокрутки, закуривают. Мой спутник спрашивает:
- Что за народ? На оборонительные работы идете, что ли?
Коренастый, широкоплечий человек в замасленной ватной стеганке, сладко
дохнув махорочным дымком, отвечает:
- Хозяева Донбасса - вот кто мы такие, а идем приводить в порядок
взорванные и затопленные шахты. Понятно?
Отставшие бегом догоняют колонну, и снова в морозном воздухе шаги их
сливаются с гулкой и согласной поступью сотен таких же настоящих хозяев
Донбасса, идущих восстанавливать свои разрушенные шахты.
В рядах - старики, пожилые шахтеры, подростки. И если возвращающийся
на производство, согнутый годами мастер как бы олицетворяет собою прошлое
Донбасса, то молодые шахтеры и подростки представляют его настоящее и
будущее.
Но цвета шахтерской молодежи среди идущих не увидишь: молодые и
сильные, они далеко отсюда, на западе, в дивизии Провалова, в
многочисленных частях Красной Армии сражаются за освобождение родного
Донбасса, добывают победу своей великой Родине.
Раскатисто погромыхивают итальянские тяжелые орудия. Им отвечает наша
артиллерия. Бон, не затихавший и ночью, с рассветом возобновляется с новой
силой. Находящиеся в Донбассе немецкие и итальянские части защищаются с
яростью отчаяния. Трудно им покидать теплые хаты, расставаться с богатыми
топливом населенными пунктами и бежать в снежную степь, где зловеще шипит
текучая поземка и лютый ветер жжет огнем, пронизывая до костей.
Но бежать им все-таки приходится.
Под ударами наших войск все чаще и чаще меняют они квартиры и
торопливо перемещаются на запад, бросая на путях бегства оружие и
снаряжение.
На Южном фронте, пожалуй, как ни на одном из фронтов, широко
представлено разноязычное фашистское воинство. Кого только нет в составе
захваченных нашими частями военнопленных! Вот уж воистину,
...Какая смесь одежд п лиц, Племен, наречий, состояний! Из хат, из
келий, из темниц Они стеклися для стяжаний!
Именно стяжание и разбой объединили эту банду бестий и висельников,
промышлявших под черным знаменем с раскоряченной фашистской свастикой.
В плену их внешний облик разительно меняется. Вот они толпятся в
просторной комнате, ежатся от холода и зябко дуют на руки. Обросшие их лица
грязны и скучны, в глазах грусть, почти такая же, как у людей. От
давным-давно немытых тел и засаленного обмундирования их прет густым,
острым запахом псины. На касках итальянских берсальеров жалко повисли
отрепанные петушиные перья.
С запаршивевших в окопах немцев недавний лоск и наглую самоуверенность
словно ветром сдуло. Итальянский офицер в женских шерстяных чулках, снятых
с какой-либо колхозницы, униженно протягивает руку за папиросой и лепечет о
том, что он не курил уже пятьдесят дней.
Так они выглядят здесь. Но предоставим слово тому, кто видел их в
другой обстановке. Старик колхозник Колесниченко, недавно вырвавшийся из
фашистского плена, часто трогает воротник своей старенькой рубах
