Шолохов Михаил - О Колчаке, Крапиве И Прочем
Михаил Шолохов
О Колчаке, Крапиве и прочем
Вот вы, гражданин мировой судья... то бишь, народный... объясняли на
собрании, какую законную статью приваривают за кулачное увечье и обидные
действия. Я и хочу разузнать всчет крапивы и прочего... Я думаю, что при
Советской власти не должно быть подобных обхождениев, какое со мною
произвели гражданы. Да кабы гражданы - еще пол-обиды, а то бабы! Посля этого
мне даже жить тошно, верьте слову!
С весны заявляется в хутор наша же хуторная - Настя. Жила она на
шахтах, а тут взяла и приехала, черт ее за подол смыкнул!
Приходит ко мне наш председатель Стешка. Поручкались с ним, он и
говорит:
- Ты знаешь, Федот, Настя с шахтов приехала. Стриженная под иголку и в
красном платке!
Ну, в платке и в платке, мне-то что за дело? Конешно, обидно: баба, а
почему вдруг стриженая? Однако смолчал, спрашиваю:
- На провед родины явилась иль как?
- Какое там на провед!..- говорит.- Баб наших табунить будет,
организацию промеж них заколачивать. Теперя лупай обоими фонарями, свети в
оба! Чуть тронешь свою бабу,- за хвост тебя, сукиного сына, да в собачий
ящик!
Поговорили о том о сем, он и делает мне предложение:
- Отвези ее, Федот, в волость. Она при документе и следует туда
занимать женскую должность, навроде женисполком, что ли, чума их разберет.
Вези за счет мово уважения!
Я ему резон выкладываю:
- Вам, Стеша, уважение, а мне тольная обида. В рабочую пору лошадь
отрывать несходно.
- Как хочешь, - говорит, - а вези!
Приходит ко мне эта Настя. Я, чтоб не мутило на нее на стриженую
глядеть, с глаз долой скрылся, ушел в степь за кобылой. А кобыла у меня,
доложу вам, от истинного цыгана: бежит - земля дрожит, упадет - три дня
лежит, одним словом, помоги поднять да давай менять. Я до скольких разов на
нее с топором покушался, жалко только - сжеребанная...
Покель я ее ловил да уговаривал - Нe брыкайся, мол, дура, не абы кого
повезешь, а женскую власть, а Настя с моей супружницей уж скочеталась.
- Бьет тебя муж? - спрашивает.
А моя сдуру, как с дубу:
- Бьет! - говорит.
Привел я кобылу только в хату, а Настя ко мве:
- Ты за что это жену бьешь?..
- Для порядку. Не будешь бить - упрется. Баба как лошадь: не бьешь - не
везет.
- Не то что жену, а и лошадь бить нельзя - Это она меня обучает.
Поговорили маленько и поехали. Только я для хитрости кнут-то не взял.
Едем шагом, так уж скупо едем, будто горшки везем.
- Езжай шибче! - говорит Настя.
- Как я могу шибче ехать, ежели кобылу бить нельзя?
Промолчала и губы поджала. Сидит не шелохнется, а мне того и надо, лег
в задок, дремлю. Кобыла, не будь дура, стань. Так Настя, веришь, господин
гражданин... ну, одним словом, как тебя?.. сена клок в руки да вперед кобылы
и чешет и чешет. А до волости восемнадцать верст. К утру доехали. Настя-то
плачет. Подлецом меня обзывает, а я ей говорю:
- Назови хоть горшком, да в печь не сажай!
Обратным путем зло меня забрало. Сломил хворостинку толщиной чуть что
поменьше телеграфного столба, кобылу свою нашквариваю, из хвоста пыль
выколачиваю.
- Равноправенства захотела? Получай! Получай!
Во двор въехал, шумлю бабе:
- Распрягай, такая-сякая!
- Сам не барин - И ручкой этак c, порога махает.
Я к ней и за чуб. Только что ж... Одна непристойность... Раньше, как
она в страхе жила, так моргнуть, бывало, боялась, а тут ни с того ни с чего
черк меня за бороду и разными иностранными словами... Это при детях-то. А
ведь у меня девка на выданье. Баба она при силе и могла меня поцарапать, да
ведь как
