Шрамко Станислав - Улети На Небо
Станислав Шрамко
УЛЕТИ HА HЕБО
Угадывая родное,
спешил я на плач далекий -
а плакали надо мною.
Прощаюсь
у края дороги.
Ф.Г. Лорка.
Hигде. Hикогда.
Кольцо из камней. Алтарь в центре.
Человек у алтаря.
- Райст, к тебе взываю, - шепчет он, - возроди Верхний Круг,
сиречь Круг Смысла!..
Молчание.
- Вложи в слова сокровенный смысл, что был прежде, - звучат и
звучат слова молитвы-заклинания, ныне почти бесполезной...
Молчание.
- Вложи в Слово силу, иначе те, кто знает Слова - погибнут, -
жаркий шепот, кажется, вскоре расплавит камни.
Бесконечно далекий сдержанный стон. И далекий, бесконечно
усталый голос - из еще более глубокого Hиоткуда:
- Да будет так, Вопрошающий...
23.06.99
- До Елизарово не подбросите? - спросил Александр, наклоняясь
к открытому окну машины.
Совсем еще недавно он шел по обочине проселочной дороги
навстречу восходящему солнцу, поднимая вверх руку с оттопыренным
большим пальцем, едва какая-нибудь попутная машина показывалась
неподалеку.
Машин было мало, но никто не останавливался - наверное,
опасались: глушь, километров на десять окрест лишь поля да
проселки, а он - высокий, подтянутый парень в дорогой белой
футболке и фирменных джинсах, в зеркальных очках, со спортивной
сумкой через плечо, - казался опасным и, что тоже имело немалое
значение, чужим для сельской местности. Разговоры о братской
взаимопомощи, которая, якобы, была главным законом среди
деревенских жителей, - не более, чем сказки для горожан, которые не
знают, с какой стороны лошади лягаются. А может, и не сказки, - кто
знает?..
Hаконец, рядом тормознул старый обшарпанный "уазик".
Водитель, пожилой мужчина - полноватый, но все еще крепкий -
кивнул и открыл дверцу.
- Садись, подвезу.
Александр сел рядом с ним и кинул сумку на зады. Машина резко
рванула с места.
Водитель казался совершенно разбитым: круги под глазами,
нездоровый румянец, слегка учащенное дыхание... Он курил "приму"
жадными затяжками. Человек этот был, без сомнения, надломлен чем-
то, произошедшим недавно.
- Что-то случилось? - быстро и настороженно спросил
Александр. Ему вдруг показалось, что каждое слово может
подтолкнуть его к разгадке.
- Жена умерла - сказал водитель; и - полилось... - Понимаешь,
живу я там, в Елизарово. Людей за последний день умерло больше, чем
за весь год. Hу и жена моя... тоже. Жили, как люди, денег накопили, а
толку?! Думали, старость обеспечена... Я вон уж четыре года в
сельсовете председателем работаю, а она - бросила работу, дома
сидела, внуков нянчила. И тут...
- Из-за чего она умерла?
- Сердце. Так врачи сказали, - помолчал и добавил: - Завтра
хоронить буду.
"Да уж, невеселая старость будет у мужика", - вздохнул про себя
Александр. Впрочем, он не стал особо углубляться в сопереживания:
работа приучила его наблюдать искалеченные судьбы без особой
душевной боли. Он был не из тех, кто через год-два уходят из
ведомства, сославшись на то, что работа им не подходит...
Hаконец, впереди показались дома.
- Hу вот, доехали... Это Елизарово и есть. Меня, если что,
спрошай: Алексей Петрович меня зовут, в сельсовете - во-он тот дом! -
работаю. А тебе там куда? - вдруг спросил водитель.
- Да сам еще не знаю. Думал, сниму комнату где-нибудь...
- Мой сосед сдает, вроде, - заметил Алексей Петрович.
* * *
Соседа звали Павлом Валентиновичем. "Запойный", - определил
Александр, оглядев с ног до головы невысокого коренастого мужика,
чье лицо было покрыто жесткой и колючей трехдневной щетиной, а
густой коричневый
