Щелоков Александр - Предают Только Свои
АЛЕКСАНДР ЩЕЛОКОВ
ПРЕДАЮТ ТОЛЬКО СВОИ
Роману Киму и Алексею Коробицыну, божьей милостью писателям, монаршим повелением разведчикам, по случайному счастью моим приятелям, посвящаю.
1
Андрей лежал на горячем песке, подставив солнцу прокаленную до цвета бронзы спину. С океана на берег тянул легкий ласковый бриз. Пахло йодом и преющими водорослями, которые на сушу выбросил ночной шторм.
У самых ног, набегая на песок, умиротворенно шипели утратившие ярость волны. Солнце приятно согревало кожу.
«Значит, сегодня, — в который раз подумал Андрей, не в силах унять волнение, хорошо знакомое спортсменам, ждущим старта. — Что ж, может быть, даже лучше. Неизвестность часто бывает страшнее самой опасности. А тут сразу либо пан, либо пропал. Больше не придется переживать, волноваться…»
Андрей перевернулся на спину, запрокинул голову на руки и закрыл глаза, стараясь успокоиться. И все же ожидаемое успокоение не приходило.
Тогда он сел, расправил плечи. Зачерпнул полную пригоршню сухого, горячего песка и стал осторожно тонкой струёй пересыпать его на левую ладонь. Песок тек между пальцев как струйка воды. Песчинки, прилипшие к пальцам, сверкали на солнце золотыми чешуйками…
Стараясь отвлечься, Андрей попытался вспомнить Профессора — своего наставника полковника Корицкого. Постарался и не смог. Образ Профессора подрагивал, рвался и расплывался, как туман на ветру.
Зато ясно вспоминались вещи Корицкого, его случайные слова, жесты. Андрей с удивительной точностью представил трубку Профессора, вырезанную в форме головы черта. Корицкий курил только у себя в кабинете, и трубка была единственным предметом на его рабочем столе.
Этот стол всегда оказывался пустым, едва только кто то входил к Корицкому.
Когда они виделись в последний раз? Кажется, давным давно, а ведь по календарю всего только три года назад. Три года и восемь тысяч километров разделяли теперь Ученика и Профессора.
Далеко, давно… Стоит ли вспоминать? Есть дела более близкие и более важные…
Андрей лениво перевернулся на живот, из под руки внимательно оглядел пляж, потом мельком — море. Косой парус яхты маячил у самого горизонта. Это был легкий поворотливый швертбот.
Андрей уже дважды видел его с достаточно близкого расстояния и хорошо запомнил приметы. Изящные обводы яхты сверкали коричневым свежим лаком, от кормы до носа по бортам тянулись ломаные линии фосфоресцирующих молний. У их оконечностей белела аккуратная надпись: «Moth» — «Мотылек».
Быстрый взгляд на часы. Стрелки почти сошлись на двенадцати.
Полдень. Начало самой жары.
Андрей вскочил, отряхнул песчинки с ладоней и ленивой походкой двинулся к лодке. Подошел. Взял в руки тяжелое весло, как штангу, расправил грудь, присел несколько раз, разминая ноги.
Делая в упражнения, зорко огляделся по сторонам, замечая каждый пустяк, маломальскую мелочь.
Пляж выглядел пустынным. Только у редкого соснячка вдалеке от места, где начинался коренной берег, стоял белый спортивный автомобиль с откидным верхом.
Андрей сел в лодку и в два гребка отогнал ее от берега. Волнение прошло, его томило лишь ожидание.
Даже на экзаменах Андрей волновался сильнее. Сейчас он держался спокойно, уверенно. Только во рту сделалось сухо, и язык стал непомерно большим и шершавым.
Но это могло произойти и от жажды, хотя пить он совсем не хотел.
Андрей судорожно сглотнул слюну и по спортивному лихо, будто брал старт в регате, налег на весла. Примерно кабельтов гнал лодку резкими упругими толчками, потом сбавил темп.
Торопиться незачем. Все его действия расписаны
