Библиотека в кармане -русские авторы

         

Щепетнёв Василий - Ночная Стража 1


ВАСИЛИЙ ЩЕПЕТНЁВ
ТОТ, КТО НЕ СПИТ
1
Колесо "Кировца" на четверть скрылось в колее, прицеп кренился с боку
на бок, пытаясь сбросить молочные фляги, по горло утопленные в
гнезда-держатели. Целых четыре фляги. Если наполнены доверху, то ферма
голов на шестьдесят при нынешних надоях. Восемнадцать километров до
центральной усадьбы. И оттуда сорок шесть до районного молокозавода, из них
тридцать - грунтовой дороги. Не молоко везут, а белое золото. Бело-голубое
- учитывая вклад водопровода.
Петров поправил лямку рюкзака, более оправдывая паузу, держался рюкзак
ладно, не тревожил, и вернулся на дорогу, на травяной коврик, что лежал меж
глубоких колеин, припорошенный серой пылью.
Хорошо, вёдро. В дождик не ходьба, а мука. Да и кто в дождь доброй
волей путешествует ныне?
Он шагал мерно, экономно, а за спиной погромыхивал, удаляясь, молочный
поезд.
Из пункта А на север отправился пешеход со скоростью пять километров в
час, а на юг - трактор "Кировец" со скоростью в три раза больше скорости
пешехода. Через какое время они встретятся, если известно, что встречаться
им, вообще-то, незачем?
На покосившемся бетонном столбике - заляпанный засохшей, наверно,
весенней еще грязью, прямоугольник толстой жести:
д. Глушица
д. - значит, деревня.
Но и версту спустя не было ничего, по сторонам тянулись редкие осины
да черные смоленые столбы электролиний по левую руку. Дальше лежали пустые
непаханые поля - горючего не хватило, неудобья покупателей ждут, или просто
- руки не дошли.
Ферма - низенькая, с "лежачими" крохотными окошками у крыши, когда-то
штукатуренная и беленая, безнадежно обрастала навозом, который, словно
годовые кольца дерева, ведал о былом процветании и нынешней скудости.
Млечный путь кончался распахнутыми деревянными воротами.
У южной стены, в огороженном жердями загоне уныло и сонно стояли
коровенки, вяло шлепая хвостами по ребристым бокам.
- Эй, кто живой, отзовись! - Петров глянул в темный проем ворот. Мухи
да оводы жужжали в ответ.
Он осторожно, выбирая, где ступить, миновал загон и, уже свободнее,
подошел к стоящим поодаль избам - и смолоду некрепким, строенным не себе,
артельно, наскоро, но странно достоявшим до сегодняшних дней, готовым
стоять, пока живет в них кто-то, а опустеют - и рушатся в одночасье.
Калитка в штакетном заборе приоткрыта, крючок мелко качается на ржавой
петле.
Гравийная дорожка хрустнула под ногами. Из хлева отозвался поросенок -
сыто, довольно. И корову держат - вон лепешка свежая. Пасется, верно.
- Хозяева!
Дверь в сени низкая, смиренная. Стены увешаны снизками яблок, мухи
азартно носились над ними, шалея от изобилия.
- Чего надо? - хмурое, заспанное лицо хозяйки выплыло из-под марлевого
полога открытого окна.
- Молока не продадите?
- Чего?
- Молочка, говорю, - Петров рассеянно смотрел на огород. Помидоры,
подальше - капуста, поздняя картошка, кустики зеленые, сочные. Соток
пятнадцать, да прирезанных, "указных" столько же.
- Молока можно. Много?
- Литр.
- Сейчас, - хозяйка опустила марлевый полог, но шустрая муха успела
залететь внутрь. - От заразы, спасу нет!
Петров скинул рюкзак, пристроил на лавке, широкой, темной от старости,
сел рядом.
Крынка с устоявшимся утренним молоком, жирным, не пить - жевать впору,
припотела снаружи. Петров хлебнул, остановился, переводя дух.
Идиллия!
Женщина, повеселевшая от движения, а, может, и от денег, которые
успела спрятать в какой-то из карманов цветастого фасонистого платья,
очевидно, лишь недавно переведенного в з





Содержание раздела