Щербаков Владимир - Красные Кони
Владимир Иванович ЩЕРБАКОВ
КРАСНЫЕ КОНИ
Приклонены травы, примяты цветы - свободно поле. Взвился над ним
серебряный голос - трубач чеканил серебро победы. Стыл успокоенный воздух.
Пламя ушло в землю. Лишь тлели стальные остовы. Умолкли живые. А губы
мертвых прикрыты вороновым крылом, кровь стекла под камни. Встали кони -
ноги как струны. Уши их, как паруса, наполнились дыханием всадников.
Изнемогло всесильное солнце. Уснуло утро. Уснул день. Чистой дорогой
красные кони умчались в далекий закат.
Печальна была ночь и тревожна. Зоркими и желтыми рысьими глазами
мерцали над нами звезды. Нас грел пепел костра. В теплом воздухе над ним
расплывалось лицо Вальцева. Он один из эскадрона остался с нами; руку его
перевязала наша сестра, утром он уйдет по следам своих. Умный конь его
косил карим оком, прислушиваясь к человечьему разговору; нелегкий путь ему
выпадет ранней порой, но легче все же немедленного ночного похода -
стремительней, свободнее. Зола костра поднималась облачком, точно черный
дождь выскакивали из нее мелкие - летние - картофелинки. Их умещалось на
наших ладонях столько же, сколько орехов.
- На моем коне - день пути в любой конец, - сразу на все вопросы
отвечал Вальцев. - А упадет конь от шальной пули - и так доберусь. От зари
до полудня тридцать километров легко отшагаю, успею к роднику. Воды испив
ключевой, отдохну час и к ночи на месте буду. Длинен летний день - коротка
дорога, знаете?.. А умирать не время. Потому что жизнь одна и кончается
одной смертью, нет у меня двух жизней. Жалею, что мертвым не смогу
стрелять, что шашку не смогу держать, что сердце мое уснет. Сколько,
сколько я еще деньков повоевал бы!
...Вальцев как будто и не спал. Когда меня разбудила рассветная
прохлада, он стоял, прислонясь к сосне, задумчиво перебирая клапаны
корнета.
- Это вам, лейтенант. Я оставляю вам кавалерийский корнет. Станет
жарко - дайте знать, придем на помощь, если будем живы.
- Если вы будете у шоссе или у переправы, то не услышите даже
пушечной пальбы. Здесь будет жарко, но...
- Нет, нет, лейтенант, дайте сигнал. Есть мелодия, которая слышна
всюду. Исполните ее, вот она...
Он сыграл сигнал. Мелодия была сложной, и он долго и терпеливо
показывал мне, как работать с вентилями, как держать инструмент, как
постепенно опускать его, так чтобы последний звук слетел точно в сторону
горизонта.
- Помните: эта мелодия дойдет до нас, не ошибитесь. Вызывайте нас на
заре, когда засветятся облака, - и ни одного неверного звука! Сможете
повторить?
Я кивнул, хотя и не совсем понятны были его слова. Но я верил ему,
как самому себе.
...Я провожал его взглядом, и он обернулся. Мне запомнились пушистые
рыжие усы, доброе лицо и продолговатые большие глаза. Махнул рукой вперед
и поскакал, а я смотрел вслед, пока воздух росистого рассвета не растворил
движение красного от восхода коня, а потом зеленый туман кустов не скрыл и
всадника.
Скоро поднялась паром роса. Неколебим, тих, долог был иззаоблачный
свет. К вечеру тревога разлилась вокруг, овладела полем, приглушила голос
травы. На исходе ночи загремела вдали канонада. По раннему серому облаку
рассыпались огнецветные ракетные отблески. Но вот прервался пространный
напев орудий. Смолкло эхо.
И тогда всколыхнулась земля перед нами. Тяжело ударили минометы,
больно хлестнул горячий вихрь, полчаса овевавший окопы, несший осколки,
заставлявший все и вся говорить, моля о пощаде, о тишине. Комья глины
летали и ползали, точно шмели.
Отплескалось море огня, вда
