Щербинин Дмитрий - Пилигрим
ЩЕРБИНИН ДМИТРИЙ
ПИЛИГРИМ
Часть I
"Матиас Гус"
I. "Появление Пилигрима"
От детства осталось мне совсем немного воспоминаний. И каждое из этих воспоминаний связано с грозой. Вот одно из них: высокое коническое окно полыхнуло слепящим белесым разрядом, в следующее мгновенье - сгустилась тьма.
Я бегу к матушке, и, только наши руки встретились - страшный разрыв; я рыдаю, молю, чтобы защитила. Матушка гладит меня по голове, шепчет слова утешенья, но и сама не в силах сдержать слез.
И все же, о своем детстве, и о своем удивительном появлении, хочу поведать со слов моего трагично ушедшего из земного бытия приемного отца.
* * *
Моего приемного отца звали Владиславом Гусом. Богу было угодно, чтобы он появился на свет в нищенской семье. Неизвестна точная дата рождения Владислава, но, кажется - это были 20-е годы XV века.
Это были малопривлекательные Пражские трущобы, из которых часто выходили на дорожку бандитского промысла, в перспективе же виделась виселица или тяжелый топор палача.
Но, в то время как его сверстники занимались всяким шалопайством, в том числе и мелким воровством, маленький Владислав Гус размышлял о Боге, о Вечности, и прочих совсем не свойственных его возрасту вещах. Причиной тому было видение, сошедшее ему в годы младенческие - видение было сокровенной тайной Владислава Гуса, и он не рассказал о нем даже мне, своему приемному сыну. Хотя в остальном он доверял мне полностью.
Здесь не стану описывать всех перипетий его судьбы. Отмечу только, что необычайное религиозное рвение Владислава не осталось без внимания; и тощий от постоянного недоедания, оборванный, но вдохновенный юноша получил расположение в лице одного благочестивого и, что немаловажно - влиятельного монаха; и был принят в духовную семинарию.
Теперь, получив доступ к богословским фолиантам, он буквально погрузился в них; и ничто - ни пенистое пиво, ни звонкий девичий смех иногда проливавшийся с Пражских улочек, ни замечательная погода - ничто не звало его так, как жажда проникнуться древней мудростью. Поэтому неудивительно, что он стал одним из лучших учеников, и, в конце концов, получил высокую церковную должность. Впереди его ждало еще более блистательное будущее, но единственное, чего желал Владислав Гус - покоя, и возможностью изучать свои любимые книги.
Такая возможность была ему предоставлена - он получил должность смотрителя церкви Всех Святых, что высилась над кладбищем при Седлецком монастыре. Монастырь этот стоял в Кутне Горе - городе почти столь же славном, как и Прага, и расположенном в пятидесяти верстах от древней Чешской столицы. Церковь Всех Святых окружало огромное, и древнее, наполовину ушедшее в землю кладбище; и, если не считать духов, которые в ветряную погоду завывали в кряжистых кронах вековых вязов - место было нелюдимое и тихое - как раз под характер Владислава Гуса.
Но шло время, и смотритель чувствовал приближение старости. Иногда, в длинные, холодные, зимние ночи он, в глубокой тоске, вставал на колени перед распятием, и молился:
- Милый мой Отец Небесный! Вот я, преданный и недостойный раб твой, вопрошаю: не суждено ли соединиться мне в благочестивом браке, со смиреной и доброй женой, кою ты в спутницы и в утешенье дал каждому Адамову сыну? Если есть на то воля твоя - с радостью приму; если нет - в смирении перед непостижимой мудростью твоей изопью чашу блаженного одиночества...
Так молил Владислав Гус, и вскоре был вознагражден за свой добрый нрав. В ледяной, ноябрьский день
