Библиотека в кармане -русские авторы

         

Эйдельман Натан - Петя Кантроп


Натан Эйдельман
Петя Кантроп
Петр Алексеевич ко мне приходит и говорит:
- Я великое открытие сделал.
А я отвечаю:
- Это бывает.
Тогда он достает большую мензурку, наполненную розовой жидкостью:
- Вот мое открытие.
- И это бывает, - отвечаю.
- На слово вы не верите ученым. Но настанет время, никто не будет нас
проверять: сделано - сказано!
Затем Петр Алексеевич отмерил и вылил в чашку немного жидкости, выпил и
превратился в своего папу Алексея Михайловича. Я, по чести говоря, совсем
не удивился, потому что знаю Петиного папашу много лет. Правда, никогда я
его таким моложавым не видел, разве что на фотографиях. Выглядел он не
старше своего сына.
- Добрый день, Алексей Михайлович, - говорю. А он на меня как-то
странно смотрит и не узнает. Потом вздрогнул и стал разглядывать брюки и
пиджак: Петина одежда на "старике" затрещала, потому что Алексей
Михайлович против своего наследника много корпулентнее.
- Здравствуйте, Алексей Михайлович, я же Антон, товарищ вашего сына.
Алексей Михайлович разгневался:
- Какой товарищ? Какого сына? Нет у меня пока что никаких детей, жена
мальчиков не любит и хочет родить дочь. И вообще где я?
Вежливо объясняю, что я сын Якова Осиповича, его соседа. Тут папаша так
захохотал, что Петин пиджак, подобно феодальному государству, стал
стремительно распадаться на отдельные территории.
- Если ты Якова сын, значит, он уже в детской коляске был отцом
семейства.
- А какое, кстати, число сегодня и год? - спрашиваю я.
- Что, ты не в ногу со временем живешь, что ли? - шутит Алексей
Михайлович. - 6 июля 1940 года.
Смекаю, что до Петиного рождения еще почти целый год, и протягиваю его
папаше сегодняшний номер "Советского спорта".
- Вот, - говорю, - свежая газетка от 18 февраля 1966-го...
Алексей Михайлович как впился в газету, как рот разинул, так и просидел
молча не знаю сколько времени. И вдруг рот закрыл и превратился в Петьку.
Петя обругал себя за то, что не снял костюма перед опытом, и сказал:
- Видишь, открытие какое я сделал? Ровно пятнадцать минут действует.
- А если принять двойную дозу твоего эликсира?
- Пожалуйста.
Отмерил, выпил вдвое против прежнего и тут же сделался собственным
дедушкой Михаилом Федоровичем, которого я в детстве видал. Михаил
Федорович был молод и худощав. Драный Петин костюм на нем висел, как на
пугале.
Разумеется, я не стал расспрашивать Михаила Федоровича, узнает ли он
меня и как относится к своему сыну Алексею Михайловичу, но завел такой
разговор, что "старику", мне отвечая, пришлось сказать, какое сегодня
число.
- 12 мая.
- А год?
- 1902-й, - смеется.
Тут я вспомнил, что дед был любителем поэзии, и немало удивил его
кое-чем из Блока, Маяковского и Багрицкого, которых он еще знать не мог.
Чтобы не вызывать лишних расспросов, я собирался сообщить дедушке Мише,
что все эти стихи сам сочинил, но сделаться великим плагиатором не успел;
пятнадцать минут прошло, и передо мною был снова Алексей Михайлович
образца 6 июля 1940 года. Меня он опять видел в первый раз, но я уже имел
опыт обращения с ним: поговорил о погоде, затем сунул в руки "Советский
спорт" и спокойно дождался появления Петра Алексеевича.
А Пете я задал только три вопроса.
- Вопрос первый: что, если бы несколько минут назад невзначай зашел ко
мне в комнату настоящий, то есть сегодняшний, твой папаша Алексей
Михайлович и встретил бы самого себя в молодом возрасте?
- Да, - сказал Петя, - это был бы нежелательный вариант. Папа у меня
задиристый, мог и в ухо дать.
- Какой





Содержание раздела