Библиотека в кармане -русские авторы

         

Эльчин - Белый Верблюд


Эльчин
БЕЛЫЙ ВЕРБЛЮД
I
"Ты была моя жизнь".
Больше двух лет, возвращаясь с кладбища, я проходил мимо надгробного камня
без имени, без фотографии, с одними только этими словами, и всякий раз простые
слова, одна фраза волновали меня, вызывали щемящее беспокойство, как будто
речь шла обо мне; бурый, потемневший, состарившийся, выщербленный многолетними
ветрами, снегами, дождями, зноем, могильный камень вновь и вновь говорил о
глубокой печали, говорил о превратном, быстротечном, говорил о чьем-то
миновавшем счастье, которое навсегда осталось в прошлом, а прошлое
невозвратимо.
На надгробных камнях не бывает бессмысленных слов: даже самая простая
надпись, самая примитивная мысль на надгробных камнях наполняются смыслом,
становятся, быть может, самыми значительными в мире, потому что само кладбище
- самое значительное место на свете.
На кладбище человек, кем бы он ни был, становится философом, и не имеет
значения, что после ухода с кладбища его мысли кажутся обычными, даже
примитивными, но пока он там - это самые мудрые мысли на свете.
Немного ниже - снова старый могильный камень без имени, без фотографии, и
на нем кривые буквы каменотеса: "Бывали поэты, что ни строчки не написали".
Потом другой могильный камень: "Прощай".
Потом: "Пока жив, буду плакать, умру - земля моя заплачет".
Потом: "Матери, потерявшей сыновей, горе!"
Уже больше двух лет я, возвращаясь с кладбища домой, читаю эти надписи, и
весь день, всю ночь настроение, навеянное этими надписями, остается со мной,
потом наступает новое утро, все вылетает из головы, и кладбищенские надписи
забываются...
На кладбище стоит едва уловимый, особый запах: возможно, это смешанный
запах свежих и увядших цветов, сгнивших листьев, свежевскопанной земли? Не
знаю, но мне кажется, что кладбищенский запах пропитывает одежду и не сразу
выветривается: во всяком случае, когда я последние два года возвращаюсь с
кладбища, Эсмер, моя жена, многозначительно взглядывает на меня, не говоря ни
слова, но я понимаю, что Эсмер знает, откуда я пришел.
Был серый, туманный сентябрьский день, дождь смочил могильные камни, на
кладбище царили бескрайняя чистота, бескрайняя печаль и ощущалась вечность.
В этот серый, туманный сентябрьский день я узнал их, как только увидел.
Вернее, я сначала увидел их, сердце мое вдруг заколотилось, и только после
этого я узнал их, и все это длилось одно мгновение.
Через сорок лет я впервые видел их, но узнал каждого, всех шестерых; эти
пожилые люди с поседевшими и поредевшими волосами, с морщинистыми лицами были
ОНИ: это был Джафар, это был Адыль, это был Абдулали, это был Годжа, это был
Джебраил, это был Агарагим.
Все шестеро стояли вокруг могилы, покрытой черной мраморной плитой, ни
один не произнес ни слова, все шестеро устремили взгляды на черное мраморное
надгробие, все шестеро стояли выпрямившись; и то, что Джафар, Адыль, Абдулали,
Годжа, Джебраил, Агарагим стояли вот так, лицом к лицу с черным мраморным
надгробным камнем, прямая осанка всех шестерых, то, что все шестеро в полном
молчании смотрели на черный мраморный камень,- как будто вносило в
кладбищенскую печаль серого, туманного сентябрьского дня какую-то неизъяснимую
светлую надежду, и мне на мгновение показалось, что суровое безмолвие шестерых
мужчин, их верность и почтение к черному мраморному камню пробудили какую-то
безумную надежду у всех намоченных дождем надгробных камней на кладбище - и
новых, и старых, и богатых, и бедных.
Я уже больше двух лет один раз в неделю,





Содержание раздела