Юрьев Зиновий - Бета Семь При Ближайшем Рассмотрении
Юрьев Зиновий Юрьевич
БЕТА СЕМЬ ПРИ БЛИЖАЙШЕМ РАССМОТРЕНИИ
Фантастический роман
Маленький экипаж грузового космолета "Сызрань" оказался насильно
высаженным на планету Бета Семь, на которой космонавты столкнулись с
тяжкими испытаниями и невероятными приключениями.
От автора
Лет двадцать тому назад я совершенно случайно познакомился с Николаем
Надеждиным, космическим пило-
том. Знакомство состоялось в молоденьком и светлом рязанском лесочке,
куда я забрел после на редкость неудачной утиной охоты.
Накануне вечером начальник охотничьей базы распределил всех гостей по
номерам, предупредил, что егеря ждать никого не будут, поэтому лучше не
опаздывать, что утки в этом году получены новые, усовершенствованной
конструкции, и что для удачливых охотников повар готовит какое-то
совершенно неслыханное угощение.
Незадолго до рассвета нас развезли по номерам. Лодка быстро и ловко
вспарывала темную воду, и две белесых косы с влажным шорохом уносились
назад. Было зябко, я поднял воротник куртки, нахохлился и думал, что весь
этот древний охотничий ритуал никому не нужен, что он остался, видимо, с
тех времен, когда охотились на настоящих живых уток. Тогда, наверное, нужны
были и замаскированные ветками номера, и дрожание в предрассветной
промозглой сырости, потому что птицы становились на крыло рано утром. На
нынешних уток можно охотиться если, конечно, этот спорт называть охотой - в
любое время и в любом месте, в зависимости от того, как запрограммировать
птиц. Можно заставить их прилететь к себе на балкон.
"Перестань ворчать,- одернул я себя.- Разве любой спорт не основан на
ритуале? В конце концов, дзюдоисты церемонно раскланиваются, а боксеры
касаются перчаткой перчатки противника не из-за врожденной приветливости
или какой-то необходимости. В аэробол играют, строго говоря, не для того,
чтобы любой ценой загнать висящий в воздухе шар в ворота, а, чтобы сделать
это именно по правилам, да еще красиво". Я усмехнулся. Рассуждения были не
бог весть как оригинальны, но помогали проснуться.
Начальник базы был прав: утки на этот раз были какие-то дьявольски
верткие. Я сидел на своем крошечном плотике и уже не дрожал, а то и дело
дергался, как марионетка у неопытного кукловода. Уток было много, они
неслись в аспидном предрассветном небе, вытянув шею, похожие на старинные
бомбардировщики. Повинуясь каким-то древним охотничьим инстинктам, сердце
так и прыгало в груди. Я вскидывал ружье, но те твари, которые только что
летели по прямой, представляя из себя прекрасную мишень, словно только и
ждали моих движений. Не успевал я прицелиться, как они закладывали
немыслимые виражи, пикировали, чуть не врезаясь в темную воду, и исчезали в
сыром неопрятном туманчике, что висел клочьями над самой поверхностью.
Два или три раза мне казалось, что я успеваю поймать стремительный
силуэт в прицел. Еще мгновение, даже доля мгновения... Я был готов нажать
на спуск. Я не дышал, заклиная глупое сердце не дергаться. На этот-то раз
инфракрасный луч моего ружья уж наверняка попадет в чертову птицу, ее
двигатель послушно выключится, и она врежется в воду с таким милым для
охотничьего уха всплеском. И мой длинноухий Захар тут же бросится в воду,
чтобы отыскать трофей и торжествующе притащить его хозяину.
И каждый раз мои бесшумные выстрелы были выстрелами в серые низкие
облака, которые никак на них не реагировали. Захар давно уже перестал
дрожать крупной собачьей дрожью. Он медленно повернул голову, посмотрел на
меня, и в его глазах я
