Яковлев Юрий - Баваклава
Юрий Яковлевич Яковлев
БАВАКЛАВА
ПЕРВЫЕ ОТКРЫТИЯ
Юный Шаров сидел в кресле, вытянув ноги в серых брюках с пузырями на
коленях. Он вобрал голову в плечи, подбородком же уперся в грудь.
Рыжеватые, давно не стриженные волосы налезали на глаза, рот был
полуоткрыт, уши горели. Руками он вцепился в подлокотники кресла, да так
сильно, что кончики пальцев побелели. Глядя на него, можно было подумать,
что кто-то жестко отсчитывает: "Пять, четыре, три..." - и когда произнесет
"один", раздастся грохот и кресло вместе с мальчиком взлетит ввысь,
оставляя в небе огненный след.
На самом деле никакой полет не предстоял - мальчик сидел перед
телевизором и смотрел хоккей. Как все неповоротливые, мешковатые люди, он
любил наблюдать за ловкостью и проворством других.
И хотя в мире не существует переселения душ, душа юного Шарова покинула
полное, облеченное в поношенную школьную форму тело и перенеслась в
могучий торс нападающего "Крылышек". Ах, юный Шаров, никто не знал, что
здесь, в кресле, осталась. только твоя оболочка в брюках с пузырями на
коленках. Сам же ты перенесся в таинственное Зазеркалье телевизора и
летишь, звеня коньками, по льду. Шайба приросла к клюшке. Обошел одного
игрока, второго.
Сделал обманное движение. Защитник кинулся тебе под ноги - напрасно!
Резкий рывок в сторону - и ты один на один с вратарем.
Сердце похолодело от радостного напряжения. Вратарь замер в воротах,
как огромный краб с поднятыми клешнями. Мгновение - в это мгновение юный
Шаров вообще перестал дышать - и удар! Не очень сильный, вполне легкий, но
коварный: вратарь кинулся влево, шайба, кружась волчком, вкатилась в
правый незащищенный угол ворот.
- Ура! - уже не на ледяном поле, а дома закричал юный Шаров и с треском
отдвинул кресло.
Дверь отворилась. Отец, бледный, осунувшийся, глухим голосом сказал:
- Имей совесть!
И, не дожидаясь ответа, затворил дверь.
Юный Шаров нехотя вернулся из Зазеркалья в комнату. Чтото пробормотал
отцу, вернее, уже закрытой двери. И принялся жевать бутерброд с колбасой,
отчего его губы сразу заблестели. Невнятная тревога портила хорошее
расположение духа, как гвоздь в башмаке или соринка, угодившая в глаз. На
ледяном поле продолжалась спортивная баталия. Но хоккей поблек, утратил
свою привлекательность. Словно сбилась настройка и на экране все
происходит не в фокусе. Мальчик подошел к телевизору, вяло повернул
выключатель. Раздался слабый щелчок, и все исчезло, погасло. Юный Шаров
вспомнил, что умерла бабушки. Лежит рядом в комнате на узком старомодном
диване с зелеными кисточками. Она рядом, и вместе с тем ее уже нет, она
где-то далеко. И от этой дали на сердце возникает гнетущая тяжесть.
...Когда он вернулся из школы, пришлось долго звонить - никто не
открывал. Что она, уснула? Он здорово рассердился на бабушку и уже
готовился высказать ей свое недовольство, но дверь открыл отец.
- Почему ты трезвонишь? - тихо, но с укором произнес отец.
- Где Баваклава?
С раннего детства он привык так называть бабушку Клаву. Вместо "баба" -
"бава" и в одно слово.
- Нет ее, - отвернувшись, сказал отец.
- Ушла?
Отец ничего не ответил, зашагал прочь. А юный Шаров остался стоять
посреди прихожей в шапке-ушанке, съехавшей набок, в расстегнутом пальто.
Ему казалось странным и то, что не Баваклава открыла дверь, и то, что отец
какой-то растерянный, безразличный...
Может быть, заболел и послал Баваклаву за лекарством?
Мальчик швырнул портфель в угол и начал стаскивать за рукав мокрое,
тяжелое пальто. После
