Ян Василий - На Крыльях Мужества
history_asiahistory_middle_eastВасилийГригорьевичЯнНа крыльях мужестваО Бесстрашном, Пламенном, Доблестном Джелаль Эд-Дине Менгу-Берти, о его упорной борьбе с беспощадными монгольскими воинами Великого Истребителя Народов "Потрясателя Вселенной" Кагана Чингисхана, о необычайных битвах, победах, скитаньях и о неожиданной трагической гибели в Курдских горах – этого удивительного витязя, последнего Шах-Ин-Шаха Великого Хорезма.
rurutbmaHaali ExportXML MS Word macro, HEX Workshop, FBtools2003-04-17В.Г.Ершов8F91B78C-705C-41F4-9E6A-39CB1675C7B91.0В.Ян, На крыльях мужества, Исторические повестиПравдаМосква1988Василий Григорьевич Ян.
НА КРЫЛЬЯХ МУЖЕСТВА
Иллюстрации П. Л. Парамонова
ВОСТОЧНАЯ ПОВЕСТЬ-СКАЗКА
О Бесстрашном, Пламенном, Доблестном Джелаль Эд-Дине Менгу-Берти, о его упорной борьбе с беспощадными монгольскими воинами Великого Истребителя Народов «Потрясателя Вселенной» Кагана Чингисхана, о необычайных битвах, победах, скитаньях и о неожиданной трагической гибели в Курдских горах — этого удивительного витязя, последнего Шах-Ин-Шаха Великого Хорезма.
ДЖЕЛАЛЬ-ЭД-ДИН НЕУКРОТИМЫЙ1
Рожденный властвовать, средь бурных сечНе знающий тревоги и смущенья,Ты высился как знамя... ПораженьяНе гнули силу непокорных плеч.Изведал Чингисхан твой светлый меч...Властитель, он проникся уваженьемК тебе, грозившему во имя мщеньяЗа честь отцов войною мир зажечь.Шатались армии от сильных взмаховТвоей руки, ты повергал их в прах...Но Азраилу2повелел аллах, —И в курдской хижине возвел он плаху,И принял смерть ты, как и жил, без страха, —Джелаль-эд-Дин, последний Хорезм-шах!ПРОЛОГ. ТАИНСТВЕННЫЙ КУМГАН
Пастух Чобан-Коркуд был, пожалуй, самым бедным во всем кочевье Бала-Ишем. Его хижина состояла из нескольких камышовых циновок, подпертых кольями, и все свое имущество — продранный войлок, на котором он спал и совершал священные молитвы, и старый железный кумган без крышки, служивший и для варки и для омовения, и ободранная шуба из облезлого козла, и длинный посох с загнутым концом — все это он мог за один раз легко унести с собой. А весь его скот — гордость и богатство кочевника — состоял из большой лохматой собаки, белой, с красными угрюмыми глазами, которая покорно плелась за ним, куда бы, по обязанности пастуха, Чобан-Коркуд ни переходил.
Много лет он пас овец и ягнят во всякое время года, являясь на ночевку из одной юрты в другую, где его кормили. А старый пес его Акбай равнодушно и гордо следовал за ним, и все собаки узнавали его: обнюхавшись, они расходились без обычной драки. Когда же неопытные щенки пробовали задеть его, то разъяренный Акбай давал им поучительную трепку и спокойно, виляя хвостом, возвращался к ногам хозяина.
И с Чобан-Коркудом произошло необычайное дело. Однажды он лег на свой войлок возле входа в старый шалаш и лежал без движенья на боку, подпирая седую голову костлявым, огрубевшим кулаком. Все из кочевья приходили смотреть на Чобан-Коркуда и говорили, что в старого пастуха вселился безумный джинн. А Чобан-Коркуд отвечал, что он и мог бы продолжать свою обычную работу, но он не будет больше пасти овец:
– Пусть это делают более молодые пастухи. Я же буду смотреть днем на плывущие облака, а ночью — на сверкающие слезами звезды, на дорогу вечности (Млечный Путь) и на улыбку месяца...
Кочевники предложили старому Чобану увеличить вдвое назначенную ему оплату — не две, а четыре овцы в год и даже пять... Но он от всего твердо отказывался, и кочевники уходили прочь, удивленно покачивая головами.
Несколько дней спустя к Чобан-Коркуду при
