Ярмолинец Вадим - Кредитная История
Вадим Ярмолинец
Кредитная история
Первую в своей жизни кредитную карточку Свердловы отправились обмывать
в заведение турецкого общепита "Диван", что на Макдугал, недалеко от
пересечения с Бликер. От кого-то они об этом месте слышали. Машину пришлось
запарковать кварталов за пять. Потом они по ошибке пошли в другом
направлении. Потом Наташа пожаловалась на то, что хотя шуба теплая, легкие
туфли на шпильках -- не самая удачная обувь для мартовского вечера. В общем,
поплутав минут десять-пятнадцать, они в конечном итоге нашли этот "Диван", и
усатый янычар, приняв у дамы шубу, провел их к столику со свечкой в
стаканчике.
Заказывал Вячеслав Михайлович, который любил хорошо поесть и при случае
повторял, что у кого хороший стол, у того хороший стул. В своей родной
Одессе он знал шеф-поваров лично, потому что все они когда-то были его
студентами: до выхода на пенсию он работал преподавателем физкультуры в
поварском ПТУ. Когда он заказывал, допустим, обычные вареники в "Украине" на
Ласточкина, то говорил официанту: "Скажи Вите, что Свердлов просил положить
больше жареного лука". Фамилия у него, надо сказать, была запоминающаяся,
революционная. Хотя по природе своей он был натуральным нэпманом. И повар
Витя, вытирая руки полотенцем, сам сопровождал глечик с варениками к столу
высокого гостя.
Итак, в "Диване" они заказали на закуску комбинированное блюдо, на
котором было, значит, запоминайте: долма, гумус и бабагануш с горячими
лепешками, маслины, печеные баклажаны под ледяным йогуртом и треугольные
такие пирожки из слоеного теста с сыром. В качестве основного блюда был
подан люля-кебаб, дорогие товарищи, от одного аромата которого в рот ударяла
такая мощная волна слюны, что человека неподготовленного могла и со стула
сбить. Но Свердловы были как раз людьми подготовленными. Они только сделали
глубокий вдох-выдох и придвинули к себе тарелки.
Однако же когда им подали турецкий кофе и облитую сладким медом
баклаву, они решили перекурить.
-- Расплачусь пока, -- сказал Вячеслав Михайлович, заранее предвкушая
тот момент, ради которого и был затеян культпоход по местам турецкой
кулинарной славы.
-- Сережа! -- позвал он официанта. Он всех официантов звал Сережами, и
все они на это имя откликались.
Янычар Сережа подошел.
-- Чек, -- сказал Вячеслав Михайлович на чистом английском языке.
Сережа поклонился и через несколько минут принес на тарелочке чек. Свердлов
внимательно изучил его и приступил к церемонии запуска карточки в большую
жизнь. Сперва он легонько, двумя ладонями прихлопнул себя по груди, как бы
проверяя, в каком из двух внутренних карманов пиджака спрятался от него
шалун-бумажник. Потом сунул руку в левый карман. Задержав ее там на секунду,
достал. Раскрыл. Извлек карточку и, на секунду зафиксировав ее в воздухе,
положил в тарелку. Готово!
-- Сорри, онли кэш, -- негромко сказал Сережа, но эти тихие слова
произвели на Вячеслава Михайловича, как говорили крупные писатели прошлого
века, эффект разорвавшейся бомбы. Его просто контузило этими словами.
Контузило и присыпало трехметровым слоем земли. Сережа тем временем вежливо
поклонился и нырнул в приятный полумрак.
Дело было плохо. Начать с того, что весь словарный запас Свердлова был
ограничен от силы десятком слов, половина которых были нецензурными. Одна
только перспектива объяснений с официантом страшила его, как ребенка страшит
визит к дантисту. Между тем объяснение было неизбежно. В кошельке у него
были аварийные долларов 60, но должен был
