Ярмолинец Вадим - Убийство На Нойвальд-Штрассе
Вадим Ярмолинец
Убийство на Нойвальд-штрассе
Григория Гольдфарба убили в пансионате "Нойвальд-хаус" на окраине Вены.
Он появился здесь в девятом часу вечера 9 января 1989 года. Рваные полосы
мокрого снега косо пересекали черные квадраты окон, выходивших на пустынную
Нойвальд-штрассе. С Гольдфарбом была Ольга Нунц, показания которой помогают
частично восстановить события.
Григорий пропустил свою спутницу вперед и, отряхнув метелочкой снег с
брюк и ботинок, прошел в холл. За стойкой администратора дремала седая
старушка.
-- Добрый вечер, фрау Борман, -- поздоровался он.
Та открыла глаза, водрузила на нос очки и, внимательно всмотревшись в
лицо посетителя, сказала бесстрастно:
-- Голдьфарб. Я запомнила вашу фамилию, потому что такая же была у
прежнего владельца гостиницы. Он умер.
Он ожидал, что администраторша проявит хоть видимость расположения к
давнему постояльцу, но от нее повеяло такой холодной отчужденностью, что ему
стало не по себе.
Пока Григорий заполнял гостиничный бланк, фрау Борман сняла телефонную
трубку и негромко отдала распоряжения.
Дверь номера была открыта. Пакистанка лет пятидесяти застилала постель.
Пряча взгляд, она приняла два доллара чаевых и исчезла.
-- Я приехала к нему около девяти вечера, -- рассказывала Ольга
следователю венской прокуратуры Йозефу К., ведущему дело об убийстве
американского туриста. -- Мы познакомились здесь, в Вене, около года назад.
Вчера он позвонил мне и сказал, что хочет повидаться.
Йозеф К. выглядел как бухгалтер, смертельно уставший от конторской
тоски. Лысый мужчина лет 55 с отечным лицом, в мятом твидовом пиджаке с
черными замшевыми налокотниками.
-- Вы видели убийцу?
-- Нет, я услышала выстрел, когда была в ванной.
-- Вы не слышали, как открылась дверь?
-- Нет, я только услышала выстрел. После этого я встала за дверью и
ждала. Потом щелкнул замок, и я поняла, что он ушел.
-- Кто?
-- Тот, кто стрелял.
-- Дальше, -- следователь зевнул, как бы демонстрируя безразличие к
делу и одновременно то, что торопиться ему некуда.
-- Дальше в номер вошла горничная и закричала. Потом я вышла из ванной.
Потом вызвали полицию.
Следователь достал из ящика стола фотографию и поманил Ольгу пальцем.
Та наклонилась к столу, и он подвинул к ней снимок:
-- Это то, что вы увидели, выйдя из ванной?
Гольдфарб лежал на постели с разбросанными в стороны руками и головой,
провалившейся между двумя темными от крови подушками.
-- Да, -- она отодвинулась.
-- Вы не австрийка? -- спросил Йозеф К., пряча фотографию в стол.
Я -- русская. -- сказала Нунц. -- Мой муж немец. Мы живем в Ганновере.
-- Русские мужики предпочитают русских любовниц, -- подумал Йозеф К. --
Конечно, после секса им же еще нужно поговорить по душам! Боже, если бы
только напоить эту сухопарую стерву и лечь с ней в постель, то сколько дел
можно было бы закрыть на утро? Десять? Сто?
На допросе Ольга Нунц не сообщила немаловажную деталь, которую мы
обойти не можем. Находясь в ванной, еще до того, как хлопнул выстрел, она,
протянув руку к крану, замерла -- в комнате кто-то коротко и жестко
скомандовал на чистом русском языке: "Молчать!" Мгновенно осознав, что голос
принадлежит не Гольдфарбу, она неслышно отступила за приоткрытую дверь.
Что касается требования молчать, то оно было практически бессмысленным.
При виде убийцы страх парализовал Григория. А вошедший взял его, как
непослушного ребенка, за ухо и, больно прижав глушитель к его левому глазу,
нажал на спуск.
Гольдфарб родился в солнечной,
